«Дайте, пожалуйста, телефончик вашего редактора!..»

Иногда хочется обратиться с такой просьбой к заказчику – чтобы набрать номер, высказать все, что накопилось за несколько часов или даже дней устранения идиотской правки и, не дожидаясь ответа, повесить трубку.

Справедливости ради скажу, что с подобными ситуациями в последнее время практически не сталкиваюсь. Редактированием меня загружают все больше и чаще (и я пока не понимаю почему), однако итогом оптимизации, продолжавшейся, наверное, года три, стало полное отсутствие плохих клиентов и почти полное – клиентов средних; остались одни хорошие.

К категории «хороших» в моем понимании относятся заказчики, не только достойно и вовремя оплачивающие выполненную работу, но и позволяющие либо полностью избавиться от конфликта «переводчик – редактор», либо свести его к минимуму.

В упрощенном виде можно представить четыре варианта сочетаний:

1) хороший перевод – хорошее редактирование;

2) хороший перевод – плохое редактирование;

3) плохой перевод – хорошее редактирование;

4) плохой перевод – плохое редактирование.

В первом варианте и конфликта-то нет. Более того, качественное редактирование помогает хорошему переводчику стать еще лучше.

Последний вариант вообще не рассматриваем, это проблема заказчика и его специалистов по подбору кадров (плюс, как следствие, головная боль конечного клиента, которому что-то надо делать с поганым переводом).

В ситуации № 3, где я, по (само)определению, выступаю в ипостаси «хорошего», первейшим решением проблемы является почасовая ставка редактора. В моей практике был случай, когда клиент, предпочитающий формальный подход, отверг мое предложение перевести все заново и настоял на том, чтобы я сделал именно редактирование. Абсурд состоит в том, что новый перевод обошелся бы ему примерно в 400 евро, в то время как за добросовестно выполненное редактирование я выставил счет и получил оплату в размере 700. Ручаюсь если не за точность цифр, то за их порядок и соотношение.

Мои нынешние клиенты, видимо, очень тщательно отбирают и переводчиков, и редакторов, потому что 80% переводов, присылаемых мне на редактирование, сделаны добротно, а 80% правки моих переводов я готов принять. Пусть даже это и синонимическая замена, не делающая текст ни лучше, ни хуже: я таким образом просто экономлю собственное рабочее время (при этом я почти всегда кратко комментирую работу: «исправления по делу, передайте редактору мое спасибо», «много преференциализмов», «редакторский зуд» - последнее, очевидно, не относится к упомянутым 80%). Оставшаяся часть – это, как правило, новый переводчик, тестируемый агентством на реальном заказе, о чем клиент добросовестно предупреждает, или же внезапный залет старого и проверенного (см. предыдущую публикацию).

В любом случае для того, чтобы не оказаться в ловушке, я, наученный горьким опытом, обязательно просматриваю весь предлагаемый для редактирования перевод. Иногда, если перевод слаб, но исправляем, я предлагаю клиенту самому определиться: либо это редактирование с тарификацией не по словам, а по реально затраченному времени, либо переводчик доводит свой опус до редактируемого качества. Кто-то из клиентов соглашается на первый вариант, кто-то на второй, кто-то все-таки просит отредактировать, но в рамках исчисляемого из количества слов бюджета. Тогда я прошу подтвердить, что они не будут иметь ко мне претензий по поводу конечного качества, и берусь за работу. Все, конфликт исчерпан. Какова при этом судьба несчастного переводчика, меня не интересует.

И, наконец, самый распространенный (по крайней мере, для переводчиков) вариант – намбер два, где я – переводчик (само собой, «хороший»).

Здесь следует различать виды «плохого редактирования». В моей практике самыми распространенными были:

- «Редакторский зуд/совесть», когда ревьюеру, по всей видимости, стыдно брать деньги «ни за что». А мне вот совсем не стыдно, и я нередко отправляю назад проверенный файл вообще без каких-либо исправлений. Я свою работу выполнил, и если перевод хороший, а текст не требует изменений, при чем здесь я? J

- «Свое видение». Некто – владеющая языком перевода секретарша в компании конечного клиента, менеджер по продажам в компании-дистрибьюторе, региональный менеджер в головном офисе – правит перевод, исходя из собственного представления о том, что должно быть написано в документе. Оригинала он(а) при этом не видит и видеть не хочет.

Способ урегулирования конфликта зависит от вида «плохого редактирования», а эффективность и быстрота – от репутации переводчика.

В случае «своего видения»: «Дорогой ПиЭм, внесенная в текст правка не имеет никакого отношения к оригиналу и лишь отражает индивидуальное представление редактора о том, как должен выглядеть этот документ». И далее стандартное добавление о готовности принять все исправления гамузом при одновременном отказе от ответственности. С моими клиентами на этом все и заканчиваются, дальше они разбираются с конечным заказчиком сами.

Во всех остальных случаях я стараюсь применить прием «зеркало». То есть, если клиент хочет, чтобы я, принимая или отклоняя правку, пояснил, почему я делаю именно так, а не иначе, я прошу переадресовывать эту просьбу редактору. И пусть он расскажет, какие причины заставили его поменять в одном предложении «производство» на «изготовление», а в следующем – наоборот. В подавляющем большинстве случаев подавляющее большинство редакторов оправдывается примерно так: «я думаю мой вариант лутше но если переводчик настаивает на его варианте то можно оставить и его вариант». Остается только повторить: с моими клиентами на этом все и заканчиваются, дальше они разбираются с конечным заказчиком редактором сами.