Иногда хочется обратиться с такой просьбой к заказчику – чтобы набрать
номер, высказать все, что накопилось за несколько часов или даже дней устранения
идиотской правки и, не дожидаясь ответа, повесить трубку.
Справедливости ради скажу, что с подобными ситуациями в последнее время
практически не сталкиваюсь. Редактированием меня загружают все больше и чаще (и
я пока не понимаю почему), однако итогом оптимизации, продолжавшейся, наверное,
года три, стало полное отсутствие плохих клиентов и почти полное – клиентов средних;
остались одни хорошие.
К категории «хороших» в моем понимании относятся заказчики, не только
достойно и вовремя оплачивающие выполненную работу, но и позволяющие либо полностью
избавиться от конфликта «переводчик – редактор», либо свести его к минимуму.
В упрощенном виде можно представить четыре варианта сочетаний:
1) хороший перевод – хорошее редактирование;
2) хороший перевод – плохое редактирование;
3) плохой перевод – хорошее редактирование;
4) плохой перевод – плохое редактирование.
В первом варианте и конфликта-то нет. Более того, качественное
редактирование помогает хорошему переводчику стать еще лучше.
Последний вариант вообще не рассматриваем, это проблема заказчика и его
специалистов по подбору кадров (плюс, как следствие, головная боль конечного
клиента, которому что-то надо делать с поганым переводом).
В ситуации № 3, где я, по (само)определению, выступаю в ипостаси «хорошего»,
первейшим решением проблемы является почасовая ставка редактора. В моей
практике был случай, когда клиент, предпочитающий формальный подход, отверг мое
предложение перевести все заново и настоял на том, чтобы я сделал именно
редактирование. Абсурд состоит в том, что новый перевод обошелся бы ему примерно
в 400 евро, в то время как за добросовестно выполненное редактирование я
выставил счет и получил оплату в размере 700. Ручаюсь если не за точность цифр,
то за их порядок и соотношение.
Мои нынешние клиенты, видимо, очень тщательно
отбирают и переводчиков, и редакторов, потому что 80% переводов, присылаемых
мне на редактирование, сделаны добротно, а 80% правки моих переводов я готов
принять. Пусть даже это и синонимическая замена, не делающая текст ни лучше, ни
хуже: я таким образом просто экономлю собственное рабочее время (при этом я почти
всегда кратко комментирую работу: «исправления по делу, передайте редактору мое
спасибо», «много преференциализмов», «редакторский зуд» - последнее, очевидно,
не относится к упомянутым 80%). Оставшаяся часть – это, как правило, новый
переводчик, тестируемый агентством на реальном заказе, о чем клиент
добросовестно предупреждает, или же внезапный залет старого и проверенного (см.
предыдущую публикацию).
В любом случае для того, чтобы не оказаться в ловушке, я, наученный горьким
опытом, обязательно просматриваю весь предлагаемый для редактирования
перевод. Иногда, если перевод слаб, но исправляем, я предлагаю клиенту самому
определиться: либо это редактирование с тарификацией не по словам, а по реально
затраченному времени, либо переводчик доводит свой опус до редактируемого качества.
Кто-то из клиентов соглашается на первый вариант, кто-то на второй, кто-то
все-таки просит отредактировать, но в рамках исчисляемого из количества слов
бюджета. Тогда я прошу подтвердить, что они не будут иметь ко мне претензий по
поводу конечного качества, и берусь за работу. Все, конфликт исчерпан. Какова при
этом судьба несчастного переводчика, меня не интересует.
И, наконец, самый распространенный (по крайней мере, для переводчиков)
вариант – намбер два, где я – переводчик (само собой, «хороший»).
Здесь следует различать виды «плохого редактирования». В моей практике
самыми распространенными были:
- «Редакторский зуд/совесть», когда ревьюеру, по всей видимости, стыдно
брать деньги «ни за что». А мне вот совсем не стыдно, и я нередко отправляю назад
проверенный файл вообще без каких-либо исправлений. Я свою работу выполнил, и
если перевод хороший, а текст не требует изменений, при чем здесь я? J
- «Свое видение». Некто – владеющая языком перевода секретарша в компании
конечного клиента, менеджер по продажам в компании-дистрибьюторе, региональный
менеджер в головном офисе – правит перевод, исходя из собственного
представления о том, что должно быть написано в документе. Оригинала он(а) при
этом не видит и видеть не хочет.
Способ урегулирования конфликта зависит от вида «плохого редактирования», а
эффективность и быстрота – от репутации переводчика.
В случае «своего видения»: «Дорогой ПиЭм, внесенная в текст правка не имеет
никакого отношения к оригиналу и лишь отражает индивидуальное представление
редактора о том, как должен выглядеть этот документ». И далее стандартное
добавление о готовности принять все исправления гамузом при одновременном
отказе от ответственности. С моими клиентами на этом все и заканчиваются,
дальше они разбираются с конечным заказчиком сами.
Во всех остальных случаях я стараюсь применить прием «зеркало». То есть,
если клиент хочет, чтобы я, принимая или отклоняя правку, пояснил, почему я
делаю именно так, а не иначе, я прошу переадресовывать эту просьбу редактору. И
пусть он расскажет, какие причины заставили его поменять в одном предложении «производство»
на «изготовление», а в следующем – наоборот. В подавляющем большинстве случаев подавляющее
большинство редакторов оправдывается примерно так: «я думаю мой вариант лутше
но если переводчик настаивает на его варианте то можно оставить и его вариант».
Остается только повторить: с моими клиентами на этом все и заканчиваются,
дальше они разбираются с конечным заказчиком редактором сами.
